Черный горизонт - Страница 20

Углерод, костяк и фундамент белков, никогда не изменял законам природы – жизнь на его основе, возникшая в бесчисленных мирах, развивалась одинаково, порождая растения и животных до смешного похожих на земных. Да только человека исторгла из своего чрева одна лишь наша забытая прародина…

Наконец на Меркуриум пришли с Земли люди, гонимые по неисследованному пространству Металабиринта извечным любопытством и желанием очиститься от воспоминаний о Катастрофе. Планета понравилась, тем более (если верить Николаю) дорога сюда проста – всего три прыжка через точки сингулярности, своеобразные «пересадочные станции» Великого Лабиринта пространства-времени. Вместе с людьми появились и восстановленные земные виды растительности и зверья, прекрасно ужившиеся с аборигенами.

Лет через сто после первичной колонизации кому-то пришла в голову светлая идея – как отвлечься от извечной человеческой скуки, – и началась глобальная Игра. Настоящей жизни пришлось постесниться с биореконструированной или вообще уступить ей свою нишу.

Девятьсот лет безумия, обитания в насквозь фальшивой биосфере, времена искусственной деградации сознания, социальных взаимоотношений, экономики и массовой психологии, эпоха дикого эксперимента с «корректированной и ограниченной разумностью» человека. Чудесный, сказочный мир.

…Гаваней на Гельвеции восемь и еще пять крупных поселений немного в стороне от побережья, люди живут только в северной части материка. Основа экономики – выращивание специй, серебряные и железные рудники, редкие породы дерева. Проектом «Легенда» эта часть света охвачена слабо благодаря своей безлюдности, там обитает всего два десятка искусственных видов. Климат очень жаркий и влажный, специально для Гельвеции был разработан новый этнический тип простецов, называющийся «Экватор». На двенадцать тысяч благородных приходится девяносто пять тысяч клонов – прямо скажем, негусто, и это при общей площади материка и находящихся рядом островных архипелагов в семь миллионов квадратных километров.

– Я бывал там несколько раз, – сообщил Николай. – Единственный центр наблюдений Университета находится в Торгау, колония королевства Остмарк, по меркам Гельвеции настоящий мегаполис и крупный порт. Теперь открываем записную книжку и на первой же странице видим запись: «Торгау, алхимики, 50 зол». Что такое «зол»?

– Вероятно, имелись в виду полсотни золотых монет, – сообразил я. – Нарисована схема города, как я понимаю?

– Припортовый квартал, галочкой обозначен дом нашей резиденции; выходит, кто-то из семьи Визмаров имел дело с наблюдателями в Торгау, скорее всего, что-нибудь покупал…

– А чем вы обычно торгуете? – спросил я.

– Лекарствами и афродизиаками. Оберегами, магическими предметами. Всякой химией – например, реагентами для ювелиров или аптекарей. Иногда продаем редких животных в коллекции любителей экзотики. Много разного, но основное направление – фармацевтика. На Гельвеции инфекционные заболевания среди простецов встречаются чаще, чем здесь – все-таки тропики, полно всякой заразы. Да и вообще там… – Николай, подбирая нужное слово, пошевелил пальцами в воздухе, – …обстановка некомфортная.

– Можно поточнее? – попросил Нетико.

– Не знаю, как объяснить… К жаре и духоте можно привыкнуть, хотя на побережье постоянно ветер с моря. У многих появляются головные боли, чувство легкой тревоги, меня ни с того ни с сего в Торгау начало тошнить – резкий приступ. Сами знаете, благородные крайне редко болеют, у нас стопроцентный иммунитет. Простецам, кстати, легче – они почему-то не подвержены специфическому воздействию Гельвеции.

– Чем это объясняется? – заинтересовался ИР.

– Наши приборы фиксируют геомагнитную аномалию, в горах колоссальные залежи металлов. Слабо верится, homo novus такой малостью не проймешь. Что характерно, самочувствие ухудшается по мере приближения к берегам внутреннего моря, целый день ты бодр и здоров, а к ночи так скрутит, что хоть волком вой. Плюс депрессия. Люди, постоянно живущие на материке, адаптировались, но приезжим приходится туго – в приморских поселениях жить можно, однако в глубине материка почти каждый начинает хворать.

– Странно, – сказал Нетико. – Смахивает на направленное психофизическое воздействие. Только масштабы слишком велики. Университет не строил на Гельвеции какие-нибудь закрытые объекты наподобие Крепостей-технозон?

– Нет. Новорожденных простецов при возникновении необходимости доставляют туда морем. Одна база наблюдателей и только. Серьезных исследований континента не велось.

– Откуда тогда взялись подробные карты?

– Семьсот-восемьсот лет назад Меркуриум был полностью исследован из космоса, снимки со спутников. Потом, когда Совет Первых объявил запрет на использование космического пространства, снимки перерисовали, внесли в атласы. Кое-что добавляли местные путешественники, которых не пугали особенности материка и хищное зверье – на Гельвеции обитает множество эндемичных видов, включая невероятно крупных ящериц и опасных млекопитающих.

– А монстры? – вопросил Зигвальд. – Настоящие монстры, волшебные?

– Пяток демонов. – Николай замялся. Он и так рассказал больше, чем следовало в присутствии аборигена. Зигвальд слушал жадно, мотал на ус и ничего не комментировал. – Гидры, деревья-хищники, болотные духи. Ничего особенно страшного, любой Страж Крепостей с ними справится. Вернемся, однако, к визмаровским запискам… Заполнены только первые двадцать шесть страниц блокнота, в основном схемы, включая часть побережья. Герцог – или кто составил эти записи? – был человеком увлеченным и обследовал значительную часть Гельвеции, особо выделяя окрестности пролива, ведущего к Анконе, это общепринятое название внутреннего моря. Вот, посмотрите…